– Он требует сто принцессиных поцелуев! – доложила фрейлина, побывав у свинопаса.
– Да что он, в уме? – сказала принцесса и пошла своею дорогой, но сделала два шага и остановилась.
– Надо поощрять искусство! – сказала она. – Я ведь императорская дочь! Скажите ему, что я дам ему по-вчерашнему десять поцелуев, а остальные пусть дополучит с моих фрейлин!
– Ну, нам это вовсе не по вкусу! – сказали фрейлины.
– Пустяки! – сказала принцесса. – Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
И фрейлине пришлось ещё раз отправиться к свинопасу.
– Сто принцессиных поцелуев! – повторил он. – А нет – каждый останется при своём.
– Становитесь вокруг! – скомандовала принцесса, и фрейлины обступили её, а свинопас принялся её целовать.
– Что это за сборище у свиных закуток? – спросил, выйдя на балкон, император, протёр глаза и надел очки. – Э, да это фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
И он расправил задники своих домашних туфель. Туфлями служили ему стоптанные башмаки. Эх ты, ну, как он быстро зашлёпал в них!
Придя на задний двор, он потихоньку подкрался к фрейлинам, а те все были ужасно заняты счётом поцелуев, – надо же было следить за тем, чтобы расплата была честной и свинопас не получил ни больше, ни меньше, чем ему следовало. Никто поэтому не заметил императора, а он привстал на цыпочки.
– Это ещё что за штуки! – сказал он, увидав целующихся, и швырнул в них туфлей как раз в ту минуту, когда свинопас получал от принцессы восемьдесят шестой поцелуй. – Вон! – закричал рассерженный император и выгнал из своего государства и принцессу и свинопаса.
Принцесса стояла и плакала, свинопас бранился, а дождик так и лил на них.
– Ах, я несчастная! – плакала принцесса. – Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах, какая я несчастная!
А свинопас зашёл за дерево, стёр с лица чёрную и бурую краску, сбросил грязную одежду и явился перед ней во всём своём королевском величии и красе, и так он был хорош собой, что принцесса сделала реверанс.
– Теперь я только презираю тебя! – сказал он. – Ты не захотела выйти за честного принца! Ты не поняла толку в соловье и розе, а свинопаса целовала за игрушки! Поделом же тебе!
И он ушёл к себе в королевство, крепко захлопнув за собой дверь. А ей оставалось стоять да петь:
Ах, мой милый Августин,Всё прошло, прошло, прошло!
Братья Якоб Гримм (1785–1863) и Вильгельм Гримм (1786–1859)
Братья Гримм родились в семье адвоката в городе Ханау (Германия). Старший брат – Якоб Гримм родился 4 января 1785 года, а младший – Вильгельм Гримм – 24 февраля 1786 года. С самого раннего возраста братья очень дружили. Их отец умер рано, когда детям едва исполнилось 10 и 11 лет, и только благодаря помощи родственников братья Гримм смогли закончить учёбу, к которой у них уже очень рано проявились прекрасные способности.
Сначала братья поступили в Марбургский университет, желая изучать юридические науки по примеру отца. Однако позже братья Гримм стали всё больше свободного времени посвящать изучению немецкой и иностранной литературы и в итоге занимались этим всю свою жизнь. В 1840 году король Фридрих-Вильгельм Прусский вызвал братьев в Берлин. Они были избраны в члены Берлинской академии наук и получили право на чтение лекций в Берлинском университете.
С тех пор братья Гримм жили в Берлине постоянно до самой смерти. Вильгельм Гримм умер 16 декабря 1859 года, а через четыре года, 20 сентября 1863 года, скончался и Якоб. За свою жизнь братья опубликовали множество сочинений, а их сборник «Детские и семейные сказки» известен всему миру.
Госпожа Метелица
У одной вдовицы были две дочери-девицы; одна-то была и красива, и прилежна; а другая и лицом некрасивая, и ленивая. Но эта некрасивая да ленивая была вдовице дочь родимая, а к тому же она её и любила, а на другую всю чёрную работу валила, и была у ней та в доме замарашкой. Бедняжка должна была каждый день выходить на большую дорогу, садиться у колодца и прясть до того много, что кровь выступала у неё из-под ногтей.
Вот и случилось однажды, что веретено у ней было всё перепачкано кровью; девушка наклонилась к воде и хотела веретено обмыть, а веретено-то у неё из рук выскользнуло и упало в колодец. Бедняжка заплакала, бросилась к мачехе и рассказала ей о своей невзгоде. Та её так стала бранить и такою выказала себя безжалостною, что сказала: «Умела веретено туда уронить, сумей и достать его оттуда!»
Пришла девушка обратно к колодцу и не знала, что ей делать, да с перепугу-то прыгнула она в колодец – задумала сама оттуда веретено добыть. Она тотчас потеряла сознание и, когда очнулась и снова пришла в себя, то увидела, что лежит на прекрасной лужайке, что на неё и солнышко весело светит, и цветов кругом многое множество.
Пошла девушка по этой лужайке и пришла к печке, которая была полнёшенька хлебами насажена. Хлебы ей крикнули: «Вынь ты нас, вынь скорее, не то сгорим: мы давно уже испеклись и готовы». Она подошла и лопатой повынимала их из печи.
Затем пошла она дальше и пришла к яблоне, и стояла та яблоня полнёшенька яблок, и крикнула девушке: «Обтряси ты меня, обтряси, яблоки на мне давно уж созрели». Стала она трясти яблоню, так что яблоки с неё дождём посыпались, и трясла до тех пор, пока на ней ни одного яблочка не осталось; сложила их в кучку и пошла дальше.
Наконец подошла она к избушке и увидала в окошке старуху; а у старухи зубы большие-пребольшие, и напал на девушку страх, и задумала она бежать. Но старуха крикнула ей вслед: «Чего испугалась, красавица-девица? Оставайся у меня, и если всю работу в доме хорошо справлять станешь, то и тебе хорошо будет. Смотри только, постель мне хорошенько стели да перину мою взбивай постарательнее, так, чтобы перья во все стороны летели: когда от неё перья летят, тогда на белом свете снег идёт. Ведь я не кто иная, как сама госпожа Метелица».
Речь старухи поуспокоила девушку и придала ей настолько мужества, что она согласилась поступить к ней в услужение. Она старалась угодить старухе во всём и перину ей взбивала так, что перья, словно снежные хлопья, летели во все стороны; зато и жилось ей у старухи хорошо, и бранного слова она от неё не слышала, и за столом у ней было всего вдоволь.
Прожив некоторое время у госпожи Метелицы, девушка вдруг загрустила и сначала сама не знала, чего ей недостаёт, наконец догадалась, что просто истосковалась по дому; как ей тут ни было хорошо, а всё же домой её тянуло и позывало.
Наконец она созналась старухе: «Я по дому соскучилась, и как мне ни хорошо здесь у тебя под землёю, а всё же не хотелось бы мне долее здесь оставаться и тянет меня вернуться туда – со своими повидаться».
Госпожа Метелица сказала: «Мне это любо, что тебе опять к себе домой захотелось, а так как ты мне служила хорошо и верно, то я сама тебе укажу дорогу на землю».
Тут взяла она её за руку и подвела к большим воротам. Ворота распахнулись, и когда девица очутилась под сводом их, просыпалось на неё дождём из-под свода золото да так облепило её, что она вся была золотом сплошь покрыта. «Вот это тебе награда за твоё старание», – сказала госпожа Метелица да, кстати, вернула ей и веретено, упавшее в колодец.
Затем ворота захлопнулись, и красная девица очутилась опять на белом свете, невдалеке от мачехиного дома; и когда она вступила во двор его, петушок сидел на колодце и распевал:
Ку-ка-ре-ку! Вот чудеса!Наша-то девица в золоте вся!
Тогда вошла она к мачехе в дом, и так как на ней было очень много золота, то и мачеха, и сестра приняли её весьма ласково.
Рассказала им девица всё, что с нею приключилось, и когда мачеха услыхала, как она добыла себе такое богатство, то задумала и другой своей дочке, злой и некрасивой, добыть такое же счастье.
Она свою дочку усадила прясть у того же колодца; а чтобы на веретене у дочки кровь была, та должна была уколоть себе палец и расцарапать руку в колючем терновнике. Затем та бросила веретено в колодец и сама за ним туда же спрыгнула.
И очутилась она точно так же, как прежде сестра её, на прекрасной лужайке, и пошла той же тропинкой далее.
Пришла к печке, и закричали ей хлебы: «Вынь ты нас, вынь скорее, не то сгорим: мы давно уж совсем испеклись». А лентяйка им отвечала: «Вот ещё! Стану ли я из-за вас пачкаться!» – и пошла далее.
Вскоре пришла она и к яблоне, которая крикнула ей: «Обтряси ты меня, обтряси поскорее! Яблоки на мне давно уж созрели!» Но лентяйка отвечала: «Очень мне надо! Пожалуй, ещё которое-нибудь яблоко мне на голову грохнется», – и пошла своей дорогою.
Придя к дому госпожи Метелицы, она её не испугалась, потому уж слыхала от сестры о её больших зубах, и тотчас поступила к ней на службу.
В первый-то день она ещё кое-как старалась переломить свою лень и выказала некоторое рвение, и слушалась указаний своей госпожи, потому что у ней из головы не выходило то золото, которое ей предстояло получить в награду; на другой день она уже стала разлениваться, на третий – ещё того более; а там уж и вовсе не хотела поутру вставать с постели.
